Пух, спасибо тебе большое!
Развернуть подарок- Как он сегодня?
Молоденькая колдоведьма вздрогнула и чуть не уронила поднос с зельями, который до этого сосредоточенно левитировала. Опустила свою ношу на ближайший столик и вздохнула.
- Как обычно.
Тоскливо посмотрела на фиалы, и Гарри все понял.
- Давайте, я? - предложил он, взмахивая палочкой и поднимая в воздух поднос.
Девушка благодарно улыбнулась и посторонилась.
Гарри тихо открыл дверь, проскользнул в палату и опустил свою ношу на тумбочку у изголовья кровати. Лежащий человек сердито сверкнул глазами и взмахнул палочкой. В воздухе расцвели твердые, четкие буквы: "Убирайтесь, Поттер". Гарри задумчиво смотрел на зелья. Ага! Подхватил фиал, молниеносно разжал пациенту челюсть и влил в рот слегка шипящую жидкость.
- Осталось пять, профессор, - голос Поттера звучал мягко.
Северус Снейп откинулся на подушку и тяжело, мучительно сглотнул. Почувствовал, как по подбородку потекла капля. Но не успел поднять руку, как его лица коснулась мягкая ткань салфетки. Поттер бережно, словно ребенку, вытер остатки зелья и улыбнулся. Все так же спокойно и методично заставил выпить оставшееся лекарство. А после, вместо того, чтобы уйти, отогнул краешек одеяла и уселся на кровати.
Больше всего Северус не хотел, чтобы Поттер начал просить прощения или, упаси Мерлин, благодарить. Но тот ничего подобного не предпринимал - ни разу за все то время, что навещал его в Мунго. Даже не рассказывал последние новости, как это делали прочие посетители. Многочисленные и чрезвычайно утомительные гости по какой-то неведомой причине считали, что без информации о том, как поживает бесценный магический мир, Северусу не обойтись. Гарри же просто сидел. Иногда, когда боли становились особенно сильными, судорогой скручивая внутренности, он брал ладонь Северуса в свою и легонько сжимал. Становилось легче. Но признаваться в этом он не собирался.
С Поттером было удивительно уютно молчать. Только тепло руки да часто бьющийся в запястье пульс отвлекали от размышлений. Северус ненавидел, когда приходил Поттер. Но еще больше он ненавидел, когда его не было.